Другой, более сложный, случай. Текст РК: «Тут он весьма кстати выбранил либерализм и поделом выбранил молодых людей». Переписчик РП не разобрал слова «либерализм», и Гоголь в оставленное место вписал «за либерализм», а вторично упоминающееся «выбранил» заменил словом «всех». Изменился смысл фразы: до пропуска переписчика Чичиков выбранил и либерализм и молодых людей, а в новой редакции — выбранил молодых людей за либерализм: «Тут он весьма кстати выбранил за либерализм, и поделом, всех молодых людей» (стр. 146, строка 30).
Еще пример, свидетельствующий об изменении текста, вызванном такой же причиной. В окончательном тексте читаем (стр. 215, строка 9): «чтобы всё было пересмотрено». Первоначально же, до переписки, т. е. в РК, было: «чтобы с вечера всё, что нужно, было приготовлено, всё пересмотрено». Произошло это изменение потому, что переписчик внес в свою копию только последние два слова: «всё пересмотрено», и Гоголь не восстановил пропущенное, а лишь связал вписанные переписчиком слова со всей фразой, и получился новый текст.
Последний пример из рукописи РГ. В РГ: «И после долго не хотел смотреть в зеркало». Переписчик РП написал: «смотреться в зеркало». Исправляя, Гоголь вычеркнул «зеркало» и осталось навязанное переписчиком «смотреться» (стр. 234, строка 21).
Кроме изменений текста, вызванных пропусками не разобранных слов, имеются изменения, причина которых заключается в искажении переписчиком текста предыдущей рукописи. Они тоже относятся в подавляющем большинстве к РП, т. е. к искажению текста РК. Их можно разделить на несколько категорий. Самая распространенная: искаженное переписчиком слово автор заменяет совершенно новым или только видоизмененным.
Примеры: «с желтыми стенами» (РК). Переписчик ошибся: «с толстыми стенами». Гоголь вернул прежнее, но несколько измененное: «с желтенькими стенами» (стр. 112, строка 15). «Обе дамы так удачно и остроумно решили отчасти запутанное обстоятельство» (РК). Переписчик вместо «отчасти» написал «отлично» («отлично запутанное»), и Гоголь исправил «отлично» на «такое»: «обе дамы так удачно и остроумно решили такое запутанное обстоятельство» (стр. 189, строка 1). «Дело, конечно, обделано было кругло» (РК). Переписчик вместо «конечно» написал «нарочно» («Дело нарочно обделано было кругло»). Гоголь исправил по-новому: «Дело, казалось бы, обделано было кругло» (стр. 194, строка 31).
В других местах в процессе авторской правки искаженных мест исчезли отдельные слова и целые детали. Например, в РК читаем: «<постель> опустилась под ним почти до самого пола, и перья, будучи вытеснены из пределов погрузившимся в них телом, разлетелись». Переписчик не разобрал слов «будучи ~ телом», оставил для первых четырех место, а дальше переписал: «погрузившись вниз телом». Гоголь зачеркнул эти слова, а в оставленное место вписал: «вытесненные им из пределов» и получилась уже измененная фраза: «опустилась под ним почти до самого пола, и перья, вытесненные им из пределов, разлетелись» (стр. 47, строка 18).
Совсем иначе следует рассматривать те искажения переписчиков, которые бесспорно не были замечены Гоголем. То, что это именно ошибки, а не исправления, сделанные по указаниям автора, — совершенно очевидно. Нигде в первоначальном тексте РП (т. е. в копии РК) не видно вмешательства Гоголя; огромное количество неразобранных слов свидетельствует, что этот экземпляр переписывался механически, а не создавался под диктовку; искажения таковы, что их можно отнести только к неграмотности или рассеянности переписчика. Логически отсюда вытекает, что пропуски отдельных слов и даже целых фраз произошли исключительно по вине переписчика. Один только факт просмотра копии автором недостаточен для того, чтобы признавать текст копии авторизованным. В тех случаях, когда нет следов авторской работы, когда очевидно, что автор, хорошо помня текст, не замечал ошибок копии, необходимо восстановить именно созданный автором текст. Исходной авторитетной рукописью является рукопись РК, продиктовенная и внимательно просмотренная Гоголем. Допущенные в РП ошибки третьей категории (т. е. не замеченные автором), восстанавливаются по тексту РК. В ряде случаев для подтверждения того, что восстанавливаемые слова не случайны, а твердо введены Гоголем, делаются ссылки на предыдущие рукописи РМ и РЛ, где они сохранялись неприкосновенными.
Разночтения между РГ и РП введены по тому же принципу. В данном случае РГ выполняет роль РК. Есть искажения и в РЦ, но их гораздо меньше, так как копировать РП было значительно легче; они тоже исправлены.
В конце статьи приведен полный список тех исправлений, которые внесены в первое издание «Мертвых душ» по рукописям РК, РГ, РП, РЦ и в нескольких случаях по РМ и РЛ. В этом списке учтены только искажения переписчиков, а цензурные искажения отмечены в вариантах ссылкой (ценз.). В левой колонке списка дан восстановленный, т. е. подлинный текст «Мертвых душ», в правой — текст первого издания. При исправленном тексте указан шифр рукописи, по которой текст восстановлен. Если нет особой оговорки, то это означает, что дошедшая до первопечатного текста ошибка допущена переписчиком в рукописи, следующей за указанной (когда проставлен шифр РК или РГ — значит ошибка в РП; при указании шифра РП — ошибка в РЦ). В нескольких случаях текст восстановлен по первоначальным рукописям РМ и РЛ. Пропущенные или искаженные слова, исправленные в настоящем издании, печатаются в списке курсивом. В ряде случаев вслед за шифром поставлено (авт.); это указывает на то, что в данной рукописи спорное место написано Гоголем собственноручно, чем еще больше подтверждается правильность наших исправлений.
«Повесть о капитане Копейкине» печатается по цензурной рукописи — доцензурный ее вариант (в рукописи РЦ сохранилось только начало «Повести», а продолжение — в найденных в Красноярске вырезанных из РЦ листах). Написанный же Гоголем специально для цензуры новый вариант «Повести» печатается в разделе «Другие редакции».
В вариантах приведены разночтения окончательного текста с текстом рукописей РК, РГ, РП, РЦ, а также со вторым изданием «Мертвых душ». Поскольку РК в основе своей не является механической копией РЛ, в вариантах приведены разночтения и с первоначальным текстом (т. е. еще не исправленным автором) этой рукописи с шифром РКп.
В вариантах приводятся часто шифры рукописей с прибавлением буквы п, т. е. первоначально: РПп, РЦп. Так сделано в тех случаях, когда необходимо обозначить правильный переход текста из одной рукописи в другую; например, если у текста даны обозначения: РК, РПп — это значит, что данное место без искажения перешло из РК в РП и исправлено автором в РП. В ряде случаев есть добавление к шифру (кар.). Оно относится к карандашным наброскам, сделанным Гоголем в данной рукописи, но не использованным в окончательном тексте ее. Если в рукописи имеется несколько слоев правки, они отмечаются последовательно литерами а, б и т. д.
Письмо Гоголя к Пушкину от 7 октября 1835 г. из Петербурга в Михайловское — самое раннее свидетельство о работе Гоголя над «Мертвыми душами». В начале письма Гоголь просит Пушкина вернуть ему рукопись «Женитьбы» с замечаниями; в конце письма просит у Пушкина сюжета для новой комедии. Между этими двумя просьбами и заключено сообщение о «Мертвых душах». «Начал писать Мертвых душ. Сюжет растянулся на предлинный роман и, кажется, будет сильно смешон. Но теперь остановил его на третьей главе. Ищу хорошего ябедника, с которым бы можно хорошо сойтиться. Мне хочется в этом романе показать хотя с одного боку всю Русь». Письмо в целом говорит об очень интенсивном литературном общении двух писателей. Строки Гоголя имеют характер продолжения какого-то недавнего разговора (если так, то разговор этот мог произойти между 1 и 7 сентября 1835 г., когда и Пушкин и Гоголь были в Петербурге).
Содержание этого разговора изложено самим Гоголем в его «Авторской исповеди» (1847). Вслед за объяснением веселости своих первых произведений Гоголь продолжал: «Но Пушкин заставил меня взглянуть на дело серьезно. Он уже давно склонял меня приняться за большое сочинение и, наконец, один раз, после того как я ему прочел одно небольшое изображение небольшой сцены, но которое однако ж поразило его больше всего мной прежде читанного, он мне сказал: „Как с этой способностью угадывать человека и несколькими чертами выставлять его вдруг всего, как живого, с этой способностью не приняться за большое сочинение, — это просто грех!“ Вслед за этим начал он представлять мне слабое мое сложение, мои недуги, которые могут прекратить мою жизнь рано; привел мне в пример Сервантеса, который, хотя и написал несколько очень замечательных и хороших повестей, но, если бы не принялся за Донкишота, никогда бы не занял того места, которое занимает теперь между писателями, и в заключенье всего отдал мне свой собственный сюжет, из которого он хотел сделать сам что-то вроде поэмы и которого, по словам его, он бы не отдал другому никому. Это был сюжет „Мертвых душ“. (Мысль „Ревизора“ принадлежит также ему.)»
Гоголь переходит затем к вопросу о новом качестве своего смеха, который в «Ревизоре» проникся общественно-значительным содержанием, и, возвращаясь к «Мертвым душам», пишет далее: «После „Ревизора“ я почувствовал, более нежели когда-либо прежде, потребность сочиненья полного, где было бы уже не одно то, над чем следует смеяться. Пушкин находил, что сюжет „Мертвых душ“ хорош для меня тем, что дает полную свободу изъездить вместе с героем всю Россию и вывести множество самых разнообразных характеров». Вслед за этим Гоголь говорит об эволюции первоначального замысла «Мертвых душ».
Первые главы нового произведения в их первоначальном виде Гоголь еще успел прочитать Пушкину, и поэт, привыкший смеяться при чтении Гоголя, «начал понемногу становиться все сумрачнее, сумрачнее, а наконец сделался совершенно мрачен. Когда же чтение кончилось, он произнес голосом тоски: „Боже, как грустна наша Россия!“»<2> Пушкину не пришлось услыхать продолжения. Под впечатлением известия о смерти Пушкина Гоголь писал М. П. Погодину 30 марта 1837 г.: «Моя жизнь, мое высшее наслаждение умерло с ним. Мои светлые минуты моей жизни были минуты, в которые я творил. Когда я творил, я видел перед собою только Пушкина... мне дорого было его вечное и непреложное слово. Ничего не предпринимал, ничего не писал я без его совета. Всё, что есть у меня хорошего, всем этим я обязан ему. И теперешний труд мой есть его создание. Он взял с меня клятву, чтобы я писал, и ни одна строка не писалась без того, чтобы он не являлся в то время очам моим. Я тешил себя мыслью, как будет доволен он, угадывал, что̀ будет нравиться ему, и это было моею высшею и первою наградою». Он утверждал тогда же, что труд этот он рассматривает как «священное завещание» Пушкина.<3>
<1> Для данной части комментария (раздел IV) в значительной мере использована работа В. В. Гиппиуса, написанная в 1940 г. для настоящего издания.
<2> «Выбранные места из переписки с друзьями» (Четыре письма о «Мертвых душах» — письмо 3-е).
<3> Письмо к В. А. Жуковскому от 6/18 апреля 1837 г. Ср. также письмо к П. А. Плетневу от 16 марта 1837 г. |
