Именно «История Русов» дала Гоголю материал для немногочисленных исторических намеков и экскурсов первой редакции «Тараса Булъбы». Так, рассказ бежавших на Сечь казаков — в главе III редакции «Миргорода» 1835 г. (ср. гл. IV окончательной редакции) — основан на рассказе «Истории Русов» о польских притеснениях 1597 г. (см. «История Русов или Малой России. Сочинение Георгия Конисского архиепископа Белоруссии», М., 1846, стр. 40—41, 53, 56). Мы здесь найдем и «духовенство римское разъезжавшее с триумфом по Малой России для надсмотра и понуждения к униятству», которое «вожено было от церкви до церкви людьми, запряженными в их длинные повозки по двенадцати и более человек в цуг», и пресловутое сообщение об аренде евреями церквей.<1> Оттуда же — подробности о том, как евреи используют церковную утварь и облачения. Из «Истории Русов» в том же рассказе заимствованы также подробности о том, что «правительство польское... повелело... старшинам отрубить целиком головы и их... отослать на позор в города малороссийские», и что «чиновное шляхетство малороссийское... не стерпя гонений от поляков и не могши перенесть лишения мест своих, а паче потеряния ранговых и нажитых имений, отложилось от народа своего и разными происками, посулами и дарами закупило знатнейших урядников польских и духовных римских, сладило и задружило с ними и, мало-по-малу, согласилось, первее на унию, потом обратилось совсем в католичество римское».
Из «Истории Русов» мог Гоголь почерпнуть сведения о набегах казаков на Синоп, Трапезунд и Анатолийские берега (стр. 25, 26), а также апокрифический рассказ о взятии в плен польского гетмана Лянцкоронского (у Гоголя — Потоцкого) под Полонным (54; ср. «Тарас Бульба», стр. 350: «Не буду описывать тех битв, где отличились козаки, ни постепенного хода всей великой кампании: это принадлежит истории. Там изображено подробно, как бежали польские горнизоны из освобождаемых городов.... как слаб был коронный гетман Николай Потоцкий с многочисленною своей армиею против этой непреодолимой силы...»; а во второй редакции еще определеннее: «Нечего описывать всех битв, где показали себя козаки, ни всего постепенного хода кампании: всё это внесено в летописные страницы»; «В летописных страницах изображено подробно...», стр. 166—167); в других украинских летописях этого рассказа нет. Там же мог Гоголь найти ряд мелких историкобытовых сведений, вкрапленных им в свою повесть, о том, что «решились... козаки оставаться навсегда безженными» (стр. 14), о выборе специально для похода «всех чиновников высших и низших» (стр. 15), о реестровых козаках (стр. 16), о построении запорожского войска в походе и об укреплении стана козацкого (стр. 24, 51) и т. д.
В описании казни гетмана Остряницы с его «штатом» (стр. 55—56) можно видеть сырой материал для сцены казни Остапа в «Тарасе Бульбе». Автор «Истории Русов» замечает, что «казнь оная была еще первая в мире и в своем роде, и неслыханная в человечестве по лютости своей и варварству, и потомство едва ли поверит сему событию, ибо никакому дикому и самому свирепому японцу не придет в голову ее изобретение; а произведение в действо устрашило бы самых зверей и чудовищ»; и дальше он подробно исчисляет все роды казней, придуманных для запорожского гетмана и его полковников (среди казней было и колесование, при котором казнимым, «переломивши поминутно руки и ноги, тянули из них по колесу жилы, пока они скончались»).<2>
Эпизод о попытке Тараса освободить пленного Остапа с помощью Янкеля также восходит к «Истории Русов», где рассказывается о том, как гетман Перевязка, взятый под стражу казаками за приверженность к Польше, с помощью крамаря Лейбовича, «очаровавшего якобы стражу проданным от него для караульных табаком», бежал из-под стражи (52).
Этими фактическими заимствованиями не исчерпывается, однако, использование «Истории Русов» в «Тарасе Бульбе». Автор «Истории Русов» покорил Гоголя художественной убедительностью нарисованных им исторических картин; по выражению Пушкина, автор «сочетал поэтическую свежесть летописи с критикой, необходимой в истории».
Ряд историко-бытовых сведений для своей повести Гоголь мог почерпнуть и из известного сочинения Боплана «Описание Украйны», русский перевод которого незадолго перед тем вышел в свет (СПб., 1832, в переводе Ф. У., то есть Ф. Г. Устрялова). Не без основания связывают некоторые исследователи (Каманин и др.) упоминание о «французском артиллеристе и инженере, служившем в польских войсках, большом знатоке военного дела» (230) в «Тарасе Бульбе» с личностью самого Боплана, который, по словам предисловия к русскому изданию «Описания Украйны», служил королям польским Сигизмунду III и Владиславу IV в звании старшего капитана артиллерии и королевского инженера (стр. VIII). Из Боплана мог почерпнуть Гоголь сведения о внешнем виде домов в старом Киеве (стр. 4), о набегах казаков (стр. 4—5), о характере запорожцев и, в частности, о присутствии среди них весьма образованных людей (стр. 6), о пьянстве запорожцев и о воздержности их в походах (стр. 7, 63), о запорожском таборе (стр. 8), о съестных запасах запорожцев в походах, в частности, о саламате (стр. 63—64), а также — о вооружении польской шляхты, о чем неоднократно упоминается в «Тарасе Бульбе». Русский перевод «Описания Украйны» сопровождался обширными комментариями переводчика, которые также могли дать Гоголю кое-какие фактические сведения для повести. Так, на стр. 137—138 сообщается о набегах запорожцев на Анатолию, на стр. 140 приводится выписка (из Крейса) о характере запорожцев и о поведении их в походах, о том, что «козаки болезней почти не знают. Большая часть их умирает в сражениях с неприятелем, или от старости». На стр. 152—153, также по Крейсу, рассказывается о выборах казаками своих атаманов.
Как видно из отмеченных мест, Боплан дал Гоголю значительно меньше материала, чем «История Русов». Если из «Истории Русов» Гоголь черпал исторические факты и сюжетные положения и даже испытывал воздействие ее идейного содержания, то «Описание Украйны» Боплана дало ему на первой стадии работы лишь несколько историко-бытовых деталей.
Совершенно очевидно, что исторические источники Гоголя не исчерпывались этими двумя названиями, и что Гоголь, в пору своего серьезного увлечения историей Украины, читал и многие другие источники, и так или иначе отразил это свое изучение в «Тарасе Бульбе». Однако, в большинстве случаев источники эти не поддаются раскрытию или же раскрываются по отдельным намекам с некоторой долею сомнения.
На ряду с источниками историческими необходимо отметить фольклорные источники повести и прежде всего — народные песни. При этом наиболее важны не отдельные заимствования, а отражение в повести фольклорных впечатлений и увлечений Гоголя, особенно сильных в 1833—1834 гг. В статье Гоголя «О малороссийских песнях» уже можно угадать отдельные намеки зарождавшейся повести (разлука с матерью, «поэзия битв», «узы братства», образ убитого казака и т. п.). Эта лирическая статья основана на общем впечатлении Гоголя от украинских песен, преимущественно по сборнику Максимовича («Малороссийские песни, изданные М. Максимовичем», М., 1827). Почти без изменений эти впечатления отражены в столь же общей форме и в «Тарасе Бульбе»; эта общая форма затрудняет (да и делает, в сущности, ненужным) указание точных фольклорных источников для каждого отдельного случая.
Если сборник Максимовича мог отразиться в эмоционально насыщенных, лирических страницах и бытовых подробностях повести, то другой сборник — «Запорожская Старина» И. И. Срезневского (ч. I, вып. 1—2, Харьков, 1833), мог дать некоторый собственно исторический материал для первой редакции «Тараса Бульбы». «Песни и думы о лицах и событиях до Богдана Хмельницкого» в первом выпуске «Запорожской Старины» содержат несколько дум (стр. 42—48 «Отступник Тетеренко»; стр. 49—50 «Убиение Тетеренка»; стр. 60—73 «Подвиги Савы Чалого»), в которых некоторые авторы (И. Каманин и др.), — видели даже рудиментарную основу сюжета «Тараса Бульбы».
Сами по себе эти сюжетные сопоставления мало убедительны, тем не менее значение «Запорожской Старины» как одного из источников, первой редакции «Тараса Бульбы» бесспорно. Тезис Гоголя о значении украинских народных песен как художественных иллюстраций к «пыльным летописям», как ключа для познания прошедшего, практически осуществлен в «Тарасе Бульбе», и основным источником в данном случае была именно «Запорожская Старина», так как ни сборник М. Максимовича, ни более ранний сборник Н. А. Цертелева («Опыт собрания старинных малороссийских песней», СПб., 1819), ни отдельные случайные публикации<3> далеко не дают того количества материала и исторической его систематизации, как сборник Срезневского.<4>
Исторические и фольклорные источники первой редакции «Тараса Бульбы» относительно скудны и случайны. Крайняя схематичность развития сюжета в первоначальной (рукописной) редакции повести небыла преодолена и в редакции «Миргорода» 1835 г. — историческими документами и народными песнями Гоголь воспользовался преимущественно для второстепенных деталей и аксессуаров, не отразив их сколько-нибудь существенно ни в сюжетной схеме повести, ни в характеристике действующих лиц.
Совсем иное видим мы в работе Гоголя над новой редакцией повести. В период новых исторических и фольклорных увлечений в 1838—1839 гг. Гоголь не только извлекает из старых источников новые детали, но и привлекает к делу ряд новых источников. Так например, повторное чтение «Истории Русов», повидимому, дало Гоголю (в речи Богдана Хмельницкого к реестровым казакам) материал для речи Тараса к казакам перед решительным боем с поляками.
По новому мог Гоголь оценить и Боплана и, заново перечитывая его, извлечь кое-что новое. Отсюда, например, появление во второй редакции упоминания о том, что Остап и Андрий «переплывали Днепр против течения — дело, за которое новичок принимался торжественно в козацкие круги» (68; ср. у Боплана, 21: «У казаков есть обычай принимать в свои круги только того, кто проплывает все пороги против течения»), или речь кошевого к казакам перед походом (80—81), вся составленная из отдельных разрозненных замечаний Боплана — об одежде и снаряжении казаков в походе, о самолечении казаков во время походов (ср. у Боплана стр. 109 и стр. 116), или, наконец, упоминание об удивлении «иноземного инженера» «никогда им невиданной тактике» запорожцев (ср. Боплан, 68).
Центральное место среди новых источников занимает «История о козаках запорожских, как оные из древних лет зачалися, и откуда свое происхождение имеют, и в каком состоянии ныне находятся» князя Мышецкого. «История» была опубликована значительно позже (М., 1847 и Одесса, 1852), однако ходила по рукам во многих списках и могла быть известна Гоголю через Погодина, Бодянского или Максимовича; мог он познакомиться с нею и по книге Шерера («Annales de la Petite-Russie, ou l’Histoire des Casaques Saporogues et les Casaques de l’Ukraine, etc.» A Paris, 1788), из первых страниц которой, как упоминалось выше, он делал в 1838—1839 гг. некоторые выписки, и которая в первой своей части является в сущности пересказом «Истории» кн. Мышецкого (см. Соч., изд. 10, т. I, стр. 573—574). Тихонравов, впрочем, приходит к правдоподобному выводу, что с «Историею» Гоголь мог познакомиться непосредственно. На рассказах «Истории о козаках запорожских» основан ряд существенных вставок второй редакции повести и прежде всего — вся новая сцена избрания кошевого (69—72), пересказывающая главу «Истории», которая носит название: «Каким образом и в какие времена у запорожских козаков бывают рады или собрание всего их козачества и для чего оные чинятся».
<1> Сведения об аренде евреями церквей, почерпнутые автором «Истории Русов» из старинных казацких летописей, являлись в свое время одним из агитационных аргументов в борьбе с Польшей. В исторических документах нет подтверждений этих сведений, и их поэтому нужно считать вымыслами.
<2> Ср. также с заключительной сценой повести — расправой с пойманным Тарасом — указание «Истории Русов» на то, что «обозные Кизим и Сучевский пробиты железными спицами насквозь и подняты живыми на сваи» (56).
<3> Например, «Украинская песня о Богдане Хмельницком» — «Северный Архив», 1822, № 3, стр. 274—278; «Две малороссийские песни» — «Русский Зритель», 1830, 6, стр. 20—22; «Народные малороссийские думы и песни» «Московский Телеграф», 1831, ч. 38, № 5, стр. 32—35; «Малороссийские думы» — «Украинский Альманах», Харьков, 1831, стр. 119—131 и др.).
<4> Кроме песенного материала, Гоголь мог почерпнуть в «Запорожской Старине» кое-какие сведения для «Тараса Бульбы» из опубликованного Срезневским «Сказания, откуду козаки запорожане и чем славны» (вып. 2, стр. 15—33) и из обширных примечаний издателя. Впрочем примечания Срезневского основаны, в большинстве, на источниках, знакомых Гоголю и непосредственно (Шерер, «История Русов», Боплан). |
