Исчерпывающий анализ текстуальных совпадений «Вия» и «Бурсака» дал Ю. М. Соколов в статье «В. Т. Нарежный» (сб. «Беседы», 1915, I, стр 96—109). Ср. начало «Вия» с такой картиной Нарежного: «но лишь только раздался звон колокола на семинарской колокольне, как в бурсе раздался басистый голос консула: «Ребята! на работу»». В «Бурсаке» Неон Хлопотинский упоминает о «праве» консула «пить вино, курить табак и носить усы» (гл. II). Ср. у Гоголя о риторе Тиберии Горобце. У Нарежного: «Богословы и философы образуют сенаторов» (гл. II). У Гоголя: «Сенат, состоявший из философов и богословов». Общая характеристика бурсаков, как «голодных» и «вороватых», всегда «стремящихся к насыщению», подсказана Гоголю, вероятно, Нарежным. Описание пения бурсаков под окнами у богатых переяславских мещан у Нарежного непосредственно использовано Гоголем. В «Бурсаке» Нарежного читаем: «Мы остановились под окнами одного видного дома... Вступили мы на двор и стали полукругом около стола сажени за две... Начался духовный концерт»... «Концерт кончен... Когда всё утихло, то ласковый хозяин поднес философу большую чарку водки и сунул в руку сколько-то денег; по приказанию доброй хозяйки в наш мешок высыпана мерка гороха, впущена часть свинины и оставшийся от полдника большой кус жаркой говядины» (гл. II).
В той же второй главе «Бурсака» следует отметить эпизод похода бурсаков на огород. «По прошествии малого времени консул громко произнес: — Не правда ли, братцы, что для перемены в пище не худо было бы на вечер сварить кашу тыквенную? Все одобрили такое предложение. Тогда он возгласил: — Неон, Памфиль, Епифан и Аверкий залезут в ближайший огород и будут рвать там тыквы и что попадется, ибо всё устроено на потребу человека, а риторы Максим и Лукьян станут у забора с мешками для принятия добычи. Когда смерклось, то будущие мои товарищи в сем ночном подвиге начали приготовляться». Дальше Нарежный изображает сцену набега на соседний огород. Ср. сходный эпизод у Гоголя.
Описание путешествия компании бурсаков, расходящихся на вакации, по хуторам, соответствует у Гоголя началу другого романа Нарежного, — «Два Ивана или страсть к тяжбам».
С другой стороны, необходимо отметить у Гоголя ряд фактических деталей бурсацкого быта, которых нет у Нарежного. Так, у Нарежного бурсаков бьют по ладоням деревянными лопатками; по Гоголю риториков «по пальцам» били «розгами», богословов — «коротенькими кожаными канчуками», что же касается «деревянных лопаток», то они, как утверждает Гоголь, были предназначены специально для философов. Сюртуки, простирающиеся до пят, «по сие время», описание приготовления уроков, роль авдиторов и цензоров, кулачные бои — всех этих деталей у Нарежного нет. Ю. Соколов, указав, что «у Гоголя встречаем также семинарские должности авдиторов и цензоров, у Нарежного же нет.... ни цензоров, ни аудиторов», замечает: «Некоторое сходство (в описании облика философа, в упоминании об авдиторах и кондициях, не отмечаемых Нарежным) с деталями „Вия“ мы находим в „Федюше Мотовильском“, сочинении учителя Гоголя, Кулжинского, вышедшем в 1833 г.». Н. Белозерская («В. Т. Нарежный», стр. 108) указывает как на общий источник в изображении бурсы и для Нарежного и для Гоголя — на описание бурсы в книге Шафонского, написанной в Чернигове в 1786 г. и хотя напечатанной только в 1851, но распространенной в списках. Впрочем, по мнению Н. Белозерской, совпадения у Шафонского и Нарежного объяснимы общим объектом описания. К мнению Н. Белозерской присоединяется и Ю. Соколов, отмечающий, что «описание бурсы Шафонского далеко не покрывает картин, данных Нарежным и Гоголем» (стр. 108).
На желание Гоголя придать повести некоторый исторический колорит указывает характеристика отца панночки, как «именитого сотника». Гоголь этим отмечает специфическую особенность провинциального управления на Украине, в основе которого лежало полковое устройство, обратившееся впоследствии в территориальное. Хотя Гоголь называет «сотника» «именитым» и «одним из богатейших», однако должность «сотника» не принадлежала к высшим в полку. «Решительные пункты» 1728 г. устанавливали такой порядок замещения должностей: кандидатов на сотника выбирают сотенные казаки, кандидатов на должности полковой старши́ны — полковая старши́на совместно с сотниками, представляя кандидатов на утверждение гетмана. Хотя замещение сотничьей должности должно было принадлежать казакам данной сотни однако очень часто сотники не выбирались, а просто назначались полковниками. Позднейшая инструкция Разумовского, подтверждая порядок выбора сотников, фактически передала их выбор старши́не данной сотни, а не казакам. Сотнику подчинялись атаманы, стоявшие во главе сельских «громад» (общин); последние пользовались правами самоуправления, и атаманы были выборными.<1>
Вопрос о времени, к которому приурочено действие «Вия», не вполне ясен. Гоголь говорит в «Вии» о Киевской семинарии: «Как только ударял в Киеве поутру довольно звонкий семинарский колокол, .... висевший у ворот Братского монастыря»... «По приходе в семинарию вся толпа размещалась по классам»... «В торжественные дни и праздники семинаристы и бурсаки отправлялись по домам с вертепами»... «Самое торжественное для семинарии событие было — вакансии». Хома Брут именуется «киевским семинаристом». Умирая, панночка говорит отцу. «Пошли, тату сей же час в киевскую семинарию и привези бурсака Хому Брута». Киевская семинария была открыта в 1817 году (преобразована из «преждебывшей» Киевской академии, помещавшейся в Братском монастыре). Если считаться с тем, что у Гоголя фигурирует Киевская семинария, а не академия (в «Тарасе Бульбе» — академия), приходится отнести время действия «Вия» к 20-м годам XIX ст., между тем как общий колорит повести позволяет предположить, что Гоголь думал время действия повести приурочить если не к XVII, то к XVIII ст., отодвинуть его в более или менее неопределенное прошлое. Весьма вероятно, что Гоголь, говоря о «бурсе» и «семинарии», исходил из некоторого общего недифференцированного представления о духовном учебном заведении.
Однако некоторые детали указывают именно на академию, а не на семинарию. Так, например, Гоголь называет в числе бурсаков — грамматиков, риторов, философов и богословов. Но грамматического отделения в курсе Киевской семинарии не было. В Киевской академии XVIII ст., существовавшей до основания Киевской семинарии, действительно были не только риторы, философы, богословы, но и грамматики. В Академии середины XVIII ст. были: нижний грамматический класс, средний грамматический класс, высший грамматический класс, класс поэзии, класс риторики, класс высшего красноречия, класс философский и богословский класс (В. Аскоченский. «Киев с древнейшим его училищем», Киев, 1856, ч. II, стр. 399—401, ср. стр. 251—254).
Что касается самого слова «бурса», то оно в украинском языке обозначает: 1) общежитие, 2) толпа, гурьба, группа. У Гоголя в первом смысле общежитие. Слушатели Киевской академии жили по квартирам, снимаемым у мещан «по приходам» в избах, «приходских школах» и в «сиротском доме». Жившие по приходским школам и в сиротском доме образовывали общежития на артельных началах, т. е. «бурсы» в собственном смысле слова. Нарежный в «Бурсаке» так объясняет слово «бурса»: «Есть многие сельские и иногородние отцы, кои, охотно желая видеть сыновей своих учеными, по бедности не в силах содержать их в городе, где понадобилось бы платить за квартиру и пищу. Чтобы и таковым доставить посильные способы к образованию, то помощью вкладов щедрых обывателей и по распоряжению монастырей при каждой семинарии устроены просторные избы с печью или двумя, окруженные внутри широкими лавками; на счет также монастырей снабжаются они отоплением и более ничем. Сии-то избы и называются бурсами, а проживающие в них школьники — бурсаками».
Различая «семинаристов» и «бурсаков», говоря о «наследственной неприязни» между семинарией и бурсой, Гоголь либо имел в виду антагонизм между беднотой, жившей в бурсе, и более обеспеченной своекоштной частью семинаристов, либо переносил в неопределенное время действия «Вия» современный ему антагонизм между семинаристами и учениками духовного училища — «бурсаками».
Специальная литература о «Вии» незначительна. Статьи о «Вии» посвящены или вопросу о фольклорных источниках «Вия», или же вопросу об отношении повести Гоголя к повестям Нарежного.
Библиографическая справка
- Н. Ф. Сумцов. Параллели к повести Н. В. Гоголя «Вий», «Киевская Старина», 1892, кн. III, ст. 472—479.
- В. И. Шенрок. Происхождение повести «Вий» и отношение ее к народным малороссийским сказкам», «Материалы для биографин Гоголя», II, М., 1893, стр. 69—78, дополнения на стр. 381—382.
- В. Милорадович. К вопросу об источниках «Вия», «Киевская Старина», 1896, кн. IX, стр. 45—48.
- Н. Петров. Южно-русский народный элемент в ранних произведениях Н. В. Гоголя. «Чтения в О-ве Нестора летописца», 1902, кн. XVI (упоминание о сходстве «Вия» с легендами о Шелудивом Буняке).
- К. Невірова. Мотиви української демонольогії в «Вечерах» та «Миргороді» Гоголя. «Записки Укр. наук. т-ва в Київі», 1909, кн. V, стр. 42—49, 52—54.
- Ю. М. Соколов, Нарежный и Гоголь, Беседы, «Сб. О-ва ист. лит.», М., 1915, стр. 96—109.
- Г. Чудаков. Отражение мотивов народной словесности в произведениях Гоголя, «Киев. Унив. Изв.» 1906, кн. VII, стр. 29—32.
<1> А. Шафонский. «Черниговского наместничества топографическое описание» и пр., Киев, 1851, стр. 65, 67. |
