Гоголь Николай Васильевич
 VelChel.ru 
Биография
Хронология
Галерея
Семья
Герб рода Гоголей
Памятники Гоголю
Афоризмы Гоголя
Ревизор
  · Действующие лица
  · Характеры и костюмы
  · Действие первое
  · Действие второе
  · Действие третье
  · Действие четвертое
  · Действие пятое
  · Приложения к «Ревизору»
  … Отрывок из письма, писанного автором…
  … Две сцены, выключенные, как замедлявшие течение пьесы
  … Позднейшие приложения
  … … Предуведомление
  … … Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует «Ревизора»
  … … Театральный разъезд после представления новой комедии
… … Развязка Ревизора
  … … Вторая редакция окончания «Развязки Ревизора»
  … … Примечания
Миргород
Мертвые души
Повести
Пьесы
Поэзия
Публицистика
О творчестве
Об авторе
Оглавление
Ссылки
 
Гоголь Николай Васильевич

Ревизор » Приложения к «Ревизору» » Позднейшие приложения » Развязка Ревизора

Развязка «Ревизора»


Действующие лица

Первый комический актер - Михайло Семенович Щепкин.
Хорошенькая актриса.
Другой актер.
Федор Федорыч
, любитель театра.
Петр Петрович, человек большого света.
Семен Семеныч, человек тоже немалого света, но в своем роде.
Николай Николаич, литературный человек.
Актеры и актрисы.

Первый комический актер (выходя на сцену). Ну, теперь нечего скромничать. Могу сказать, в этот раз точно хорошо сыграл, и рукоплесканье публики досталось недаром. Если чувствуешь это сам, если не стыдно перед самим собой, то, значит, дело было сделано, как следует. (Входит толпа актеров и актрис.)

Другой актер (с венком в руке). Михайло Семеныч<*> - это уж не публика, это мы подносим вам венок. Публика раздает венки не всегда с строгим разбором; достается от нее венок и не за большие услуги; но если своя братья - товарищи, которые подчас и завистливы, и несправедливы,- если своя братья - товарищи поднесут кому с единодушного приговора венок, то, значит, такой человек точно достоин венка.

Первый комический актер (принимая венок). Товарищи, умею ценить этот венок.

Другой актер. Нет, не в руке держать; наденьте-ка на голову!

Все актеры и актрисы. На голову венок!

Хорошенькая актриса (выступая вперед, с повелительным жестом). Михаиле Семеныч, венок на голову!

Первый комический актер. Нет, товарищи, взять венок от вас возьму, но надеть на голову - не надену. Другое дело - принять венок от публики, как обычное выраженье приветствия, которым она награждает всякого, кто удостоился ей понравиться; не надеть такого венка значило бы показать пренебреженье к ее вниманью. Но надеть венок посреди себе равных товарищей,- господа, для этого нужно иметь слишком много самонадеянной уверенности в себе.

Все. Венок на голову!

Хорошенькая актриса. На голову венок, Михаиле Семеныч!

Другой актер. Это наше дело; мы судьи, а не вы. Извольте-ка прежде надеть его, а потом мы вам скажем, зачем вас увенчали. Вот так. Теперь слушайте. За то вам венок, что вот уже слишком двадцать лет, как вы посреди нас, и нет из нас никого, который был бы когда-либо вами обижен; за то, что вы всех нас ревностней делали свое дело и сим одним внушали охоту не уставать на своем поприще, без чего вряд ли у нас достало бы сил. Какая посторонняя сила может так подтолкнуть, как подтолкнет товарищ своим примером? За то, что вы не об одном себе думали, не о том хлопотали, чтобы только самому сыграть хорошо свою роль, но чтобы и всяк не оплошал так же в своей роли, и никому не отказывали в совете, никем не пренебрегали. За то, наконец, что так любили дело искусства, как никто из нас никогда не любил его.- И вот вам за что подносим теперь все до единого венок.

Первый комический актер (растроганный). Нет, товарищи, не было так, но хотел бы, чтобы было так.

Входят Федор Федорыч, Семен Семеныч, Петр Петрович и Николай Николаич.

Федор Федорыч (бросившись обнимать первого актера). Михаиле Семеныч! Себя не помню, не знаю что и сказать об игре вашей: вы никогда еще так не играли.

Петр Петрович. Не почтите слов моих за лесть, Михайло Семеныч, но я должен признаться, не встречал,- а могу сказать нехвастовски, был на всех первоклассных театрах Европы, видел лучших актеров,- не встречал подобной игры, не примите моих слов за лесть.

Семен Семеныч . Михайло Семеныч... (в бессилии выразить словом, выражает движеньем руки) вы просто Асмодей!

Николай Николаич. В таком совершенстве, в такой окончательности, так сознательно и в такой соображеньи всего исполнить роль свою - нет, это что-то выше обыкновенной передачи. Это второе созданье, творчество.

Федор Федорыч. Венец искусства - и больше ничего! Здесь-то, наконец, узнаешь высокий смысл искусства. Ну, что есть, например, привлекательного в том лице, которое вы сейчас представляли? Кик можно доставить наслажденье зрителю в коже какого-нибудь плута? А вы его доставили. Я плакал; но плакал не от участья к положенью лица,- плакал от наслаждения. Душе стало светло и легко. Легко и светло оттого, что выставили все оттенки плутовской души, что дали ясно увидеть, что такое плут.

Петр Петрович. Позвольте, однако ж, оставивши в сторону мастерскую обстановку пьесы, подобной которой, признаюсь, не встречал,- а могу сказать нехвастовски, был на лучших театрах,- уж не знаю, кому за это обязан автор: вам ли, господа, или начальству наших театров,- вероятно тому и другому вместе; но подобная обстановка вынесет хоть какую пьесу. Не примите моих слов за лесть, господа! Позвольте, однако ж, оставивши всё это в сторону; сделать мне замечанье насчет; самой пьесы, то самое замечанье, которое сделал я назад тому десять лет, во время ее первого представления: не вижу я в «Ревизоре», даже и в том виде, в каком он дан теперь, никакой существенной пользы для общества, чтобы можно было сказать, что эта пьеса нужна обществу.

Семен Семеныч. Я даже вижу вред. В пьесе выставлено нам униженье наше; не вижу я любви к отечеству в том, кто писал ее. И притом, какое неуважение, какая даже дерзость... Я уж этого даже не понимаю, как сметь сказать в глаза всем: «Что смеетесь?- Над собой смеетесь!»

Федор Федорыч. Но, друг мой, Семен Семеныч, ты позабыл; ведь это не автор говорит, ведь это говорит городничий; это говорит рассердившийся, раздосадованный плут, которому, разумеется, досадно, что над ним смеются.

Петр Петрович. Позвольте, Федор Федорыч, позвольте вам, однако ж, заметить, что слова эти, точно, произвели странное действие, и, вероятно, не одному из сидевших в театре показалось, что автор, как бы к нему самому обращает эти слова: «над собой смеетесь!» Говорю это... вы не примите моих слов, господа, за какое-нибудь личное нерасположение к автору, или предубеждение, или... словом, не то, чтобы я имел что-нибудь противу него, понимаете; но говорю вам мое собственное ощущение: мне показалось, точно как бы в эту минуту стоит передо мною человек, который смеется над всем, что ни есть у нас: над нравами, над обычаями, над порядками и, заставивши нас же посмеяться над всем этим, нам же говорит в глаза: «вы над собой смеетесь».

Первый актер. Позвольте здесь мне сказать слово. Вышло это само собой. В монологе, обращенном к самому себе, актер обыкновенно обращается к стороне зрителей. Хотя городничий был в беспамятстве и почти в бреду, но не мог не заметить усмешки на лицах гостей, которую возбудил он смешными своими угрозами всех обманувшему Хлестакову, который в это время несется во весь дух себе на почтовых, бог весть, в каких краях. Намеренья у автора дать именно тот смысл, о котором вы говорите, не было никакого: я это вам говорю потому, что знаю небольшую тайну этой пьесы. Но позвольте мне с моей стороны сделать запрос: ну, что если бы у сочинителя точно была цель показать зрителю, что он над собой смеется?

Семен Семеныч. Благодарю за комплимент! Я по крайней мере не нахожу в себе ничего общего с выведенными в «Ревизоре» людьми. Извините. Не хвастаюсь, что я не без пороков, так же, как и все люди, но всё же я не похож на них. Это уж слишком! В эпиграфе выставлено: «На зеркало нечего пенять, если рожа крива!» Петр Петрович, я спрашиваю у вас: разве у меня рожа крива? Федор Федорыч, я спрашиваю у тебя: разве у меня рожа крива? Николай Николаич, у тебя я спрашиваю: рожа у меня крива? (Обращаясь ко всем другим) Господа, я у вас всех спрашиваю, скажите мне: разве у меня рожа крива?

Федор Федорыч. Но, друг мой, Семен Семеныч, странный и ты опять вопрос задал. Ведь ты же опять и не красавец, как и мы все грешные. Нельзя же сказать уж так напрямик, чтобы твое лицо было образец образцом. Как ни рассмотри, немножко косовато, ну, а что косо, то уж и криво.

Петр Петрович. Господа, вы вдались совершенно в другой вопрос. Это лежит на совести всякого человека; нам смешно и трактовать о том, у кого лицо криво, а у кого нет. Но вот в чем главное дело, позвольте мне вновь возвратиться к тому же: не вижу я большого разума в комедии, не вижу цели, по крайней мере в самом сочинении это не обнаруживается.

Николай Николаич. Но какой же вы хотите еще цели, Петр Петрович? Искусство уже в самом себе заключает свою цель. Стремленье к прекрасному и высокому - вот искусство. Это непременный закон искусства; без этого искусство - не искусство. А потому ни в каком случае не может быть оно безнравственно. Оно стремится непременно к добру, положительно или отрицательно: выставляет ли нам красоту всего лучшего, что ни есть в человеке, или же смеется над безобразием всего худшего в человеке. Если выставишь всю дрянь, какая ни есть в человеке, и выставишь ее таким образом, что всякий из зрителей получит к ней полное отвращение, спрашиваю: разве это уже не похвала всему хорошему? спрашиваю: разве это не похвала добру?

Петр Петрович. Бесспорно, Николай Николаич; но позвольте, однако же, вам...

<*> Михайло Семеныч - Имя первого комич. актера.
Страница :    << [1] 2 > >
 
 
   © Copyright © 2024 Великие Люди  -  Николай Васильевич Гоголь