Повести » Вечера на хуторе близ Диканьки » Комментарии

Страшная месть

I

В гоголевской литературе отсутствуют какие бы то ни было сведения или соображения к датировке работы писателя над повестью «Страшная месть». Возможно, что работа эта относится к лету — началу осени 1831 года. Лето 1831 года Гоголь прожил в Павловске, неоднократно навещая Пушкина и Жуковского, живших в Царском Селе; в другом месте (комментарий к отрывкам из романа «Гетьман», см. т.III настоящего издания) высказано предположение, что к этому времени относится первое знакомство Гоголя с «Историей Русов», рукописью которой обладал Пушкин; следы беглого знакомства с «Историей Русов» можно обнаружить в «Страшной мести». Любопытно, что первые главы повести Гоголя лишены каких бы то ни было определенных исторических черт; единственное конкретно-историческое упоминание о битве казаков с поляками при Перешляе-поле явно принадлежит творческому вымыслу самого Гоголя. Зато в главе VIII упоминание о подготовке нашествия поляков на «народ украинский» несомненно навеяно чтением «Истории Русов», равно как и размышления пана Данила в главе IX.

В первом издании «Вечеров» «Страшная месть» снабжена подзаголовком, снятым в последующих перепечатках: «Старинная быль».

В основном тексте настоящего издания сделаны следующие исправления: стр.245, 20 «хватая на руки детей» — по ВД₁; ВД₂, П — «хватая за руки детей»; стр.252, 18 «душа лукавой гадины» — в ВД₁, ВД₂, П явная опечатка: «дума лукавой гадины»; стр.253, 14 «не верь сну» — по П; в ВД₁ опечатка: «не верь ему», неудачно выправленная в ВД₂ на «не верь ему»; стр.259, 24 «недвижно остановилась» — по ВД₁; ВД₂, П — «неподвижно остановилась»; стр.264, 31 «чокают шпоры» — по ВД₁; ВД₂, П — «чокаются шпоры»; стр.268, 24 «стклянных вод» — по ВД₁; ВД₂, П — «стеклянных вод»; стр.269, 38 «страшно было глянуть» — по ВД₁; ВД₂, П — «страшно было глядеть»; стр.270, 15 «так же неподвижно глядела» — по ВД₁ и П; ВД₂ — «так же глядела»; стр.272, 12 «Как сткло» — по ВД₁; ВД₂, П — «Как стекло»; стр.276, 26 «святый схимник» — по ВД₁; ВД₂, П — «святой схимник» (аналогичные поправки стр.276, 33 и 277, 9); 280, 18 «По над самым провалом» — по ВД₁; в ВД₂ — «Но над самым провалом» — опечатка, узаконенная позднейшими редакторами.

II

В украинском фольклоре не существует сказочного сюжета, аналогичного сюжету «Страшной мести». Следует вообще отметить, что в художественной работе Гоголь обращался вполне вольно с фольклорными сюжетными построениями. Вместо художественной передачи традиционного сюжета, он стремится к созданию сюжетов собственного изобретения, хотя и снизанных из ряда фольклорных мотивов, но объединенных и видоизмененных согласно своим требованиям.

Таким образом и в «Страшной мести» исследователь должен искать отражения не столько одного, основного фольклорного сюжета, сколько ряда отдельных мотивов. Едва ли не придуман писателем основной мотив «Страшной мести», о котором рассказывает слепой бандурист: в украинском фольклоре мотив побратимства почти не встречается, неизвестны также и параллели к думе о двух казаках; Н.И.Петров, правда, отмечает «подобный рассказ» под названием «Живая могила», но не указывает, что рассказ этот позднейшего происхождения и носит явные следы впечатлений, оставленных чтением «Страшной мести» («Киевская Старина» 1888, №10, стр.70 и сл.; ср. Н.И.Петров. «Южно-русский народный элемент в ранних произведениях Гоголя» — «Памяти Гоголя. Научно-литературный сборник, изданный Историческим обществом Нестора-летописца, под ред. Н.П.Дашкевича». Киев, 1902, отд.II, стр.67—68).

Более близок к фольклору другой центральный мотив повести — мотив «великого грешника», заведомо интересовавший Гоголя и известный ему: в другом варианте мотив этот разработан в страшном рассказе о жестоком пане, повесившем праведного дьякона на заклятой сосне («Глава из исторического романа», отнесенная самим Гоголем к неосуществленному замыслу «Гетьмана», см. комментарий к «Гетьману» в т.III настоящего издания). Но и в данном случае фольклорному мотиву дано Гоголем оригинальное разрешение: в фольклоре великий грешник получает, в конце концов, прощение; колдун «Страшной мести», «злодей, какого еще и не бывало на свете», предатель своей родины, гибнет страшной смертью, обрекается на вечную муку во исполнение проклятия, наложенного на весь род иуды Петра самим богом.

Близко к фольклору разработан следующий мотив повести — о противоестественной страсти отца к дочери (ср. например, М.Драгоманов. «Малорусские народные предания и рассказы». Киев, 1876, стр.304; Е.Романов. «Белорусский сборник», I. Витебск, 1887, стр.63), который в отдельных вариантах имеет такую же трагическую развязку, заканчивается убийством дочери (А.Н.Афанасьев. «Народные русские сказки», III, Л., 1939, №339; ср. также II, №№290—291). Фольклорными источниками навеяна также ужасная сцена мертвецов, встающих из могил (П.Кулиш. «Записки о Южной Руси», II. СПб., 1856, стр.69; Б.Д.Гринченко. «Из уст народа». Киев, 1900, стр.132, 134, 138), но мотивировка этой сцены принадлежит собственно гоголевскому воображению; ср. сходную сцену в «Ганце Кюхельгартене», картина XI. Ряд фольклорных параллелей имеет, наконец, мотив освобождения узника кем-нибудь из родственников лица, заточившего его, и без ведома последнего (см. А.Н.Афанасьев, назв. соч., I, №№123—126; II, №240; П.В.Шейн. «Материалы для изучения быта и языка русского населения северо-западного края», II. СПб., 1893, стр.53); в отдельных сказках таким образом освобождается леший мужик («Королевич и его дядька» у Афанасьева), мужик с железными руками («Иван царевич», там же), чудо-юдо (у Шейна), то есть сверхъестественные существа, легко поддающиеся сближению с колдуном «Страшной мести».

Стилистические особенности «Страшной мести» всего более носят следы влияния фольклора и особенно фольклора украинского. Не говоря уже о думе, сочиненной Гоголем, о причитаниях, о песнях, написанных в подражание украинским народным песням, — вся повесть пересыпана фольклорными образами, сравнениями, эпитетами; самый ритмический строй отдельных мест «Страшной мести» близко напоминает украинские думы (ср., например, описание бури на Днепре в известном начале X главы с думой «Буря на Черном море»).

В поисках «разгадки» повести, стоящей по своему стилю особняком в творчестве Гоголя, исследователи неоднократно усматривали в ней попытку усвоить на украинском историко-фольклорном материале демонические образы и построения немецкого романтизма, в частности Л.Тика. Неоднократно отмечалась сюжетная близость «Страшной мести» и повести Тика «Пьетро Апоне», появившейся в русском переводе незадолго перед тем («Московский Вестник» 1828, №1—8), и вероятно известной Гоголю.^<1> Однако связь «Страшной мести» с романтической литературой была менее значительна, чем связь ее с украинским фольклором, сказавшаяся и в основной теме — борьбе с Польшей за народную свободу, и в основных образах (народный герой — Данило Бурульбаш, злодей-изменник, несчастная Катерина), и во всем лирико-эпическом стиле повести. «Страшной местью» раскрывались в творчестве Гоголя новые возможности, на основе которых выросла героическая эпопея — «Тарас Бульба».

Библиографическая справка

1. В.И.Шенрок. «Материалы для биографии Гоголя», т.II. М., 1893 (гл. «Повесть «Страшная месть» и ее отношение к повестям, вошедшим в «Миргород»», стр.54—68).
2. И.М.Каманин. «Научные и литературные произведения Н.В.Гоголя по истории Малороссии» — «Памяти Гоголя. Научно-литературный сборник, изданный Историческим обществом Нестора-летописца, под ред. Н.П.Дашкевича». Киев, 1902, отд.II, стр.75—132.
3. А.К. и Ю.Ф. «Страшная месть» Гоголя и повесть Тика «Пьетро Апоне» — «Русская Старина» 1902, №3, стр.641—647.
4. Г.И.Чудаков. «Отношение творчества Н.В.Гоголя к западно-европейским литературам». Киев, 1908 (ч.II, гл.2 «Малорусские повести из простонародной жизни», стр.85—88).
5. В.А.Розов. «Традиционные типы малорусского театра XVII—XVIIIвв. и юношеские повести Н.В.Гоголя» — «Памяти Н.В.Гоголя. Сборник речей и статей». Киев, 1911, стр.99—169.
6. В.Н.Державин. «Фантастика в «Страшной мести» Гоголя» — «Наукові записки Харківської науково-дослідчої катедри українознавства» 1927, т.VI, стр.329—338.
7. Anatol Dauenhauer. «Gogol’s «Schreckliche Rache» und «Pietro von Abano» von L. Tieck» — «Zeitschrift für slavische Philologie» 1936, Bd. XIII, Doppeltheft 3/4, S. 315—318.

^<1> В статье Стендер-Петерсена «Gogol und die deutsche Romantik» («Euphorion, Zeitschrift für Literaturgeschichte» 1922, Bd. XXIV, H. 3, S. 628—653) приводятся параллели к «Страшной мести» из драмы Тика «Karl von Berneck» (тема проклятия рода) и из новеллы Гофмана «Ignaz Denner». Следует, однако, учесть, что оба эти произведения не появлялись в русских переводах и вряд ли были известны Гоголю.