Что за человек Хома Брут? Гоголь вообще любил изображать средних заурядных людей, каков этот философ.
Хома Брут молодец, сильный, равнодушный, беспечный, любит плотно поесть и пьет весело и добродушно. Он человек прямой: хитрости у него, когда он, например, хочет отпроситься от своего дела или бежать, довольно наивные. Он и лжет-то как-то не стараясь; в нем нет и экспансивности - он слишком ленив даже для этого. Гоголь с редким мастерством поставил в центр страхов именно этого равнодушного человека:
надо было много ужасов, чтобы доконали они Хому Брута и поэт мог развернуть перед своим героем всю страшную цепь чертовщины. Величайшее мастерство Гоголя высказалось в той постепенности, с которой нам сообщается в рассказе таинственное: оно началось с полукомической прогулки на ведьме и правильным развитием дошло до ужасной развязки-смерти сильного человека от страха. Поэт заставляет нас пережить шаг за шагом с Хомой все ступени развития этого чувства. При этом Гоголю было на выбор два пути: можно было идти аналитически - говорить о душевном состоянии героя, или синтетически - говорить образами. Он выбрал второй путь: душевное состояние своего героя он объективировал, а работу аналитическую предоставил читателю.
Отсюда к явилось необходимое вплетение фантастического в реальное.
Я не буду входить в детальный разбор «Вия», хотя этот разбор был бы важен для нашей цели. Проследим только, как постепенно сгущается в рассказе чувство страха: начиная с момента, когда сотник послал в Киев за Хомой, даже комические сцены (например, в бричке) невеселы, потом идет сцена с упрямым сотником, его страшные проклятия, красота мертвой, толки дворни, дорога до церкви, запертая церковь, лужайка перед ней, залитая луной, тщетные старания себя ободрить, которые только сильнее развивают чувство страха, болезненное любопытство Хомы, мертвая грозит пальцем... Ваше напряженное чувство несколько отдыхает за день. Вечер - тяжелые предчувствия, ночь - новые ужасы.
Вам кажется, что уже все ужасы исчерпаны, но поэт находит новые краски, т. е. не новые краски - он сгущает прежние. И при этом никакого шаржа, никакой художественной лжи. Страх сменяется ужасом, ужас - смятением и тоской, смятение - оцепенелостью. Теряется граница между я и окружающим, и Хоме кажется, что заклинания говорит не он, а мертвая. Смерть Хомы, вы это чувствуете, а после анализа и понимаете, есть необходимый конец рассказа - заставьте его проснуться от пьяного сна, вы уничтожите все художественное значение рассказа.
В «Вии» фантастическое развилось на почве мистической - отсюда его особенная интенсивность. Характерной чертой мистического у Гоголя вообще является мажорный тон его сверхъестественных созданий. В «Страшной мести» и в «Вии» ведьма и колдун - существа мстительные и злобные, а не ноющие, мечтательные тени вроде тургеневской Эллис[14].
Перейдем к третьей и последней форме фантастического. В рассказе «Шинель» в конце у «значительного лица» тень Акакия Акакиевича срывает шинель. Гоголь начертил этот фантастический конец на фоне молвы и слухов, возникших по поводу рассказа о несчастном чиновнике и плачевной судьбе, - фантастическая форма как бы смягчена этим. Но зачем она явилась?
Как в рассказе «Нос», мы с первых же строк начинаем смеяться, как в «Вии» у нас быстро развивается знакомое каждому из нас чувство мистического страха, так в повести «Шинель» мы с первой страницы испытываем чувство несправедливости: как вырос Акакий Акакиевич, как он жил, служил, как к нему относились, как глох в нем всякий жизненный интерес, как его существование оживилось под влиянием идеала - шинели, и что было потом, - обо всем этом мы читаем и чувствуем обиду за человека. Всякое чувство, возникшее в нас при чтении, должно найти выход, как всякий диссонанс в музыке должен разрешиться. В жизни часто торжествует зло - это правда, но в поэзии злу не такой простор: в поэзии оно непременно наказывается, наказывается не непосредственным страданием, а обличением - спрятаться и обмануть в поэзии оно не может. Это - то и есть лучшая сторона художественной правды. Но обличение зла было бы неполное, если бы его не было и в чувстве этого лица, которое это зло в рассказе олицетворяет. Чтобы зло оказалось злом, начальник Акакия Акакиевича должен хоть на минуту почувствовать, что он не прав. Накажи его Гоголь серьезно, вышла бы скучная, нравоучительная сказка. Заставь переродиться - вышла бы ложь. Но не щелкни он его, мы бы с недовольным чувством оставили книгу. Просветление «значительного лица» не могло быть продолжительным: долго думать о другом, а не о себе он не мог по самой своей душевной организации. Гоголь великолепно выбрал фантастическую форму момента, когда пошлость на мгновение прозрела. Синтетическая форма творчества натолкнула Гоголя и здесь на фантастическое. Тот момент, который заставил «значительное лицо» провести тревожную ночь и потом долго сдерживаться в отношениях с подчиненными, не мог быть простой реальный момент, а несоответствие этого момента с тогдашним настроением «значительного лица», неожиданность момента придали ему тот карательный характер, который и обусловил собою собственно появление фантастического в повести «Шинель».
На этой нравственной, карательной форме фантастического позвольте мне и закончить. Нужно заключение - оно коснется только одного вопроса и будет вот какое. Фантастическое противоречит действительности. Что такое действительность? Это то, что брошенный стул будет лежать, пока его не поднимут. Но действительность есть необходимая форма только для жизни. Искусство сближается с жизнью вовсе не в действительности, а в правде, т. е. в различении добра и зла. Торжеству же правды фантастическое служит столько же, а может быть, еще лучше, чем реальное.
Примечания
Впервые: журнал «Русская школа», 1890, No 10, с. 93-104. Автограф неизвестен; копия статьи, сделанная В. И. Анненским-Кривичем: «Центральный Государственный архив литературы и искусства (Москва)», ф. 6, оп. 1, ед. хр. 117. Значительных разночтений с опубликованным текстом статьи нет. Печатается по тексту журнала.
Это первая из пяти статей Анненского о Гоголе, принципиально отличающаяся от более поздних по замыслу, стилю, построению. Это, по словам самого Анненского, теоретическая статья. Исследователь находится в рамках строго ограниченной темы, не позволяя себе той «художественной вольности», которая скоро станет органической частью его метода. Уже в этой статье Анненский осмысливает нравственную позицию писателя как один из основных критериев оценки его творчества.
Статья интересна своей антимистической направленностью, вообще характерной для Анненского. Критик рассматривает мистическое и таинственное как непознанное, противоречащее в данный момент человеческому опыту. С этой точки зрения Анненский противопоставляет гоголевской фантастике мистицизм Тургенева, оценивая его как творческий кризис, «умирание».
[1] Гуревич Яков Григорьевич (1843-1906) - педагог, директор основанного им учебного заведения в Петербурге - «Гимназии и реального училища Гуревича». Издатель ежемесячного педагогического журнала «Русская школа» (1890-1917).
[2] Тень Банко, кивающая окровавленной головой - Анненский имеет в виду сцену из «Макбета», где появляется окровавленный призрак Банко (III, 4).
[3] Собака, пишущая письмо подруге - Эпизод из повести Гоголя «Записки сумасшедшего» (1835).
[4] ...заставляет ... бросить Дамаянти в лесу, голую и беззащитную - «Наль и Дамаянти» - эпизод древнеиндийского эпоса «Махабхарата». На русский язык переведен В. А. Жуковским с немецкого перевода Фридриха Рюккерта (1788-1866), немецкого поэта и ориенталиста.
[5] Caseneuue - Казнев Пьер де (1591-1652) - французский критик, юрист и лексикограф.
[6] Шарко Жан-Мартен (1825-1893) - знаменитый французский врач-невропатолог, автор работ по гипнотизму.
[7] По Эдгар Аллан (1808-1849). - американский писатель, поэт, литературный критик и редактор, представитель американского романтизма и считается создателем детективно-фантастического жанра в литературе.
[8] ...Овидиевы Фаэтоны и Нарциссы, Ниобы и Медеи - Имеется в виду поэма Овидия «Метаморфозы»; Фаэтон, Нарцисс, Ниоба, Медея - персонажи из поэмы.
[9] Оссиан - легендарный воин и бард кельтов, живший, по преданию, в Ирландии в III в. н. э. Сказания Оссиана в течение веков существовали в Шотландии и особенно в Ирландии в устной традиции; некоторые из них записаны не позднее XII в. Честь «открытия» поэзии Оссиана приписал себе шотландский учитель и собиратель гэльского фольклора Джеймс Макферсон (1736-1796), издавший «Сочинения Оссиана, сына Фингала» (1765).
[10] Для кавказского коллежского асессора чин статского советника есть что-то необыкновенно высокое... - Гоголь пишет: «Ковалев был кавказский коллежский асессор» (гл. II). Пушкин писал в «Путешествии в Арзрум» о Кавказе: «Молодые титулярные советники приезжают сюда за чином асессорским» (гл. II).
[11] Протей - в греческой мифологии - морское божество, которому приписывалась способность произвольно менять свой вид.
[12] ...жена Ив. Фед. Шпоньки... - Анненский имеет в виду сон Ивана Федоровича Шпоньки (гл. V), в котором его предполагаемая жена представлялась ему в самых необычных, бредовых образах.
[13] Явтух и Дорош - персонажи из повести «Вий».
[14] ...тени вроде тургеневской Эллис - Эллис - женщина-призрак, героиня рассказа Тургенева «Призраки» (1864). |
